В среде многочисленной армии украинских волонтеров есть особый тип людей – зоозащитники. О них почти не пишет официальная пресса, им не раздают награды за помощь стране в это трудное время, из них не делают чиновников, чтобы использовать их опыт. Таких людей очень много, но их мало кто знает. Разве что участники групп помощи бездомным животным в социальных сетях. Многим кажется, что этим людям просто нечем заняться, аргументы тут железобетонные и вневременные: кому есть дело до собак и кошек, если стране нет дела до людей. Тем более, когда нужно помогать армии, раненым, семьям погибших в противостоянии с российско-террористическими войсками. Есть война – нет войны, всегда найдутся причины, по которым людей, у которых болит душа за братьев наших меньших, будут считать чудаками, маящимися дурью.
Лично у меня эти люди вызывают самое глубокое и безграничное уважение. По целому ряду причин. Прежде всего, потому, что у этих небезразличных людей огромные сердца. Они понимают то, что многим не дано понять – животные так же чувствуют боль, как и люди. Они тоже радуются жизни, страдают, боятся и любят. Да, они могут любить. Они могут быть благодарными и признательными за теплоту, мягкую подстилку и крышу над головой. Они потенциально любят человека, который постоянно их предаёт. Который готов их убивать, травить, издеваться над ними и просто не замечать. Который готов пройти мимо сбитой автомобилем собаки или умирающего от голода котенка. Волонтеры-зоозащитники мимо никогда не пройдут. Они спасут…
Эти люди были всегда. Даже тогда, когда слово «волонтер» было не таким популярным, как сейчас. Это ныне очень патриотично и почетно считаться волонтером, и многие хоть чем-то стали помогать своей стране. И это очень хорошо, что они приобщились к нужному делу. Но разве раньше не было тех, кто нуждался в помощи – людей с ограниченными возможностями, больных детей без попечения родителей, одиноких стариков? Обязательно должна была случиться война, чтобы стало возможным проснуться и стать волонтером? А волонтеры-зоозащитники были всегда. И всегда они были готовы по первому же сигналу или вовсе без сигнала прийти кому-то на помощь. Они подбирали бездомных животных, спасали их, выхаживали, забирали из "усыпалок", находили им дом и любящих хозяев...
Эти люди не пиарят свою работу в СМИ, не делают на ней карьеру и не пытаются что-то с этого поиметь. Они не считают, что за свою общественную деятельность они должны получать всеобщее признание и вознаграждение. Они не заявляют, что им нужно есть и одеваться, поэтому какую-то сумму из перечисленных денег они должны оставить себе. Многие из них сами голодают, но последнюю копейку отдадут своим искалеченным и больным подопечным. Свою копейку! А если им кто-то перечислит деньги, то они выложат все до последней квитанции в интернет и никогда не будут устраивать базар по поводу того, что они не обязаны отчитываться перед теми, кто им ничего не дал. Просто это такие люди…
Это очень честные люди, и если они узнают, что кто-то, прикрываясь их сообществом, повёл себя непотребно, стал прикарманивать пожертвования и обижать животных, то тут же по всем существующим каналам распространяют призывы не иметь ничего общего с этим человеком.
А еще они в социальных сетях пишут такие пронзительные тексты о своих «хвостиках» и «особенных» питомцах, что даже любой заслуженный журналист и признанный писатель может обзавидоваться, а заодно и обрыдаться.
Я уверен, что эти волонтеры не менее нужны стране, чем те, кто закупает солдатам форму, передает украинским госпиталям раздобытое за границей медицинское оборудование или осуществляет сбор одежды семьям погибших героев. Все эти волонтеры делают большое и нужное дело. Каждый работает в своей нише и каждый стране ценен. И всё же, если о работе волонтеров, помогающим армии и раненым, говорят и пишут много, поэтому им и работать и пожертвования собирать проще, то о работе зоозащитников – тишина полная. Разве что, поругают в очередной раз на доброту душевную, покрутят пальцем у виска. А им ой как нужна помощь и поддержка!
В Украине есть много государственных и еще больше частных приютов. Что вы о них знаете? Вот то-то и оно! Поэтому, когда я в фейсбучной ленте в очередной раз прочитал крик о помощи приюту Бородянка, просьбу к зарубежным СМИ о поддержке, я просто предложил, чтобы нам написали о том, что там происходит. И вот она статья и фотографии. Читайте, внизу есть линк на группу в фейсбуке, поэтому вы можете связаться с теми, кому решили помочь. Речь в материале идет о «Приюте для животных» в Бородянке. Это территория Киева. К сожалению, с уверенностью можно утверждать, что такая ситуация характерна для всей Украины.
И еще. Наш сайт готов оказать информационную поддержку всем, кто занимается волонтерской деятельностью. Пишите нам.
Игорь Магрилов
Расстояние от убийства животного до убийства человека давно измерил и условно определил в один шаг один из столпов русской классической литературы. Расстояние до убийцы животного никто не измерял. Возможно, из боязни признаться себе в том, что этого расстояния не существует.
Да, не существует, с готовностью подтверждает уже много лет украинская власть – от столичной до региональной. Массовые уничтожения бездомных животных в Киеве к Евро-2012, убийства бродячих собак целыми семьями каждый сезон, расстрелы волонтерских животных прямо на улицах, нежелание милиции закрывать сайты догхантеров. Животных массово уничтожают коммунальщики и добровольцы-догхантеры, рассыпая отраву в скверах, на улицах, рынках и площадках. Трупы никто не убирает, а чтобы обывателю, торопящемуся на работу и с работы, было проще отвести взгляд, придумывают истории о взбесившихся бродячих собаках, с аппетитом кусающих людей. И хотя распространенные истории о бешенстве после укусов собак не подтверждаются, фонарные столбы пестрят белыми прямоугольниками объявлений о поиске хозяевами пропавшей собаки или о том, что она во время прогулки отравилась и позже была найдена мертвой.
Убитых бродячих собак подсчитывать и оплакивать некому – их гораздо больше, и они ничьи. Похоже, мало кто, кроме волонтеров и малочисленных неравнодушных горожан, всерьез принимает близко к сердцу собачий геноцид. Как и то, что на наших глазах или рядом с нами люди ежедневно, расчетливо, равнодушно, уничтожают живых существ, способных любить не за что-то, а просто так. И даже принести себя в жертву.
Многие ли из вас, люди, способны на такое?
Украинская тема собачьего геноцида – одна из последних в эфирах телеканалов и на полосах газет. Ее старательно замалчивают, а волонтеров нередко дискредитируют. Но в следующий раз, когда мимо пробежит тощий бездомный пес, знайте – это золотой телец.
Тема бездомных животных кажется очередной проблемой в цепочке перманентных проблем страны, если не знаешь, что на десятках тысяч собачьих бомжей можно за год заработать миллионы, пересесть с бюджетной машины в «лексус», построить особняк под Киевом, устроить сына в европейский университет. Государство годами планирует на «собачью» тему внушительные суммы, исчисляемые десятками миллионов гривень. 100 млн – на программу контроля за содержанием животных на 2012-2016 годы, 60 млн – на лечение бездомных, 5 млн – для площадок выгула. В 2008 году на 4-летнюю программу стерилизации выделили 76 млн гривен, и программа оказалась неэффективной. В 2006-2009 годах на стерилизацию так же щедро выделили 20 млн гривен, которые потом искали с фонарями и государственной финансовой инспекцией.
Подсчитывая бюджетные деньги на собак и кошек, понимаешь, что же тогда творится в более хлебных местах, где в руках фокусников-чиновников исчезают не десятки миллионов, а миллиарды. Нет в столице обещанного нового приюта и кладбища для животных: время от времени на эти проекты по-прежнему планируются шестизначные суммы – но эти деньги по дороге к цели «съедаются» людьми, а не собаками и кошками.
Несмотря на шестизначные цифры, форумы и социальные сети продолжают каждый день взывать о помощи: волонтеры собирают на лечение собак, сбитых автомобилями и отравленных догхантерами. Киевляне беспомощно замирают, увидев на улице больную или травмированную собаку, потому что не знают, куда звонить и кого просить. Спасение животных за собственный счет – ежедневный бытовой героизм, но лишь единицы героев задают себе элементарный вопрос: почему при задекларированных миллионных бюджетах и существующих профильных коммунальных предприятиях волонтеры вынуждены побираться на коленях, превращая себя в заложников циничных правил?
В Украине нет ни одного большого приюта – ни коммунального государственного, ни частного – который можно назвать приютом действительно европейского типа.
О многолетней трагедии коммунального приюта в Бородняке – центрального киевского приюта, куда свозят бездомных животных сотнями – хорошо знают украинские зоозащитники и волонтеры. Но ничего не могут сделать. Непрофессиональный персонал, воровство бюджетных денег и продуктов, лечебная халатность, страшные истории о крематории, в котором исчезали десятки собак, закрытая финансовая информация, равнодушие чиновников к проблеме, изолированность учреждения от волонтеров и медиа...
Бородянский приют это не приют в цивилизованном понимании – это хоспис для собак. Он может стать самой показательной иллюстрацией: чем меньше стране нужны люди, тем меньше ее людям нужны домашние животные. В этот приют можно ездить только если у вас железные нервы: большинство опытных волонтеров после поездок к собакам плачут от бессилия и жалости.
Вот репортажная картинка одного дня в Бородянском приюте: это было зимой, в преддверии инспекции тогдашнего, а теперь и нынешнего мэра Виталия Кличко.
Прямо на территории вольеров с собаками – пепелище. На нем – что-то, бывшее собакой размера спаниеля с черно-белой шерстью. О трагедии, развернувшейся прямо на собачьих глазах – никто не говорит, сотрудники лицемерно пожимают плечами: не знаем, что за шкура.
Даже краткий осмотр приюта говорит о том, что руководство неспособно на нестандартные решения в условиях экономии: антисанитария, едкий запах аммиака ощущается не носом – а глазами, вдруг непроизвольно слезящимися. В вольерах, где месяцами не меняют настилы и сено, прямо в слякоть и грязь втоптаны фекалии. В лоханках – замерзшая грязная вода: сколько она так стоит, сколько собаки не пьют – никто не знает.
Голодные питомцы, такие разные, но с одинаково затравленным взглядом, провожают волонтеров, выкладывающих привезенную из дома еду: каши с мясом, еще не остывший бульон в пластиковых бутылках, вареную курицу. Лоханка с вермишелью и вареным мясом за пять секунд всасывается, как пылесосом, с низким одобрительным урчаньем и бурчаньем. Волонтеры делятся рассказами о том, как из приюта выносились продукты «на сторону» – крупы и мясо.
В каждом втором вольере среди четырех-пяти собак обязательно есть лузер, самая худая и слабая собачка. Она не подходит к корму, обреченно лежит в уголке, смирившись с тем, что у нее нет шансов отбить свою лоханку с кашей у более сильной компаньонки по коммуналке. Иногда собачка все-таки пробует постоять за себя, но оголодавшие сородичи с угрожающим рычанием и лаем, лапами и клыками загоняют ее назад в уголок.
Пример извращенного естественного отбора в замкнутом пространстве.
Сотрудники приюта равнодушны, им не приходит в голову разумно перераспределить собак по размеру, весу и характеру в условиях нехватки вольеров.
С учетом собак в приюте тоже не утруждаются. Волонтер, приехавший на праздники проведать своих подопечных, не досчитался двоих. Собак, свободно бегающих по территории, вообще не считают. А над вольерами висят халатно заполненные анкеты: под каждую такую можно вписать десяток собак. «Кличка – без клички. Порода – без породы. Масть – коричневый с белым (о серой собаке). Дата прибытия: 7.09.2011. Стерилизация: 13.09.2011». Остальные графы – сплошные пропуски. Как с таким подсчетом собачьего «поголовья» приют запрашивал бюджеты все эти годы? Очень просто. Обычно называли официальную амплитуду количества: от 350 до 450 собак. До сих пор в приюте не было официального подсчета собак, на каждую из которых положено 7 грн в день. Назовешь 350 собак – получишь 882 тысячи в год, а если придумать еще сотню несуществующих собак – то и лишних 252 тысячи можно прикарманить. Личный секретарь и водитель – вместо хорошего врача, полной аптечки или неравнодушного кинолога. А все остальное – волонтерские пожертвования тысячами гривень на еду. Директоры киевских коммунальных предприятий – уникальная каста. Несмотря на миллионные хищения, раздутые штаты, в которых сидят тети, крестные, внуки директоров и главных бухгалтеров, халатность, шокирующие выводы финансовых инспекций, десятки статей административных и уголовных нарушений, этих директоров практически невозможно уволить.
И все это отражается на жизни животных. Очень быстро можно очерстветь, если ты не подвижник, а просто работаешь в приюте на зарплату. Здесь никого уже не трогает это многообразие выразительных глаз: темно-карих, янтарных, желто-зеленых, с красивой восточной «подводкой», больших, круглых, раскосых, доверчивых и обезнадеженных.
Здесь годами видят трясущихся от холода и воющих от голода. Проходят мимо еще веселого, мокрого «свежего» носа – только что привезенного с отлова симпатичного пса. Собачке нравится, что ей жмут лапы, поглаживают смешной крутой лобик. Сотрудник стоит за спиной, и если резко обернуться, можно заметить, как запоздало на его лице появляется улыбка ложного умиления.
Через год веселая добрая собака потеряет всю свою врожденную веру в людей и будет так же, как остальные сородичи – хмуро, исподлобья – смотреть на каждого равнодушного прохожего. В приюте годами живут собаки с неплохими шансами на домашнюю жизнь: необычный экстерьер, редкие рыже-золотистые или пестрые окрасы, изящные спортивные силуэты, доброжелательность и покладистый характер. Но 80% собак, чьи фото висят на официальной странице приюта в рубрике «Ищем хозяина» – метисы породистых, и составляют мизерную часть всего приютского собачьего сообщества.
Около полусотни собак опекают волонтеры, с которыми дружит приют. Их собаки накормлены, живут в «элитных» облагороженных теплых вольерах, обложенных симпатичным красным кирпичом (вольеры несколько лет назад были построены за частично волонтерский счет). В клетках много породистых и полупородистых, от стаффордширских терьеров до алабаев. Остальные – не менее симпатичные и в большинстве социализированные собаки – «ничьи». Они живут в промозглых, насквозь сырых и дырявых коровниках, без света и сменных настилов. Похоже, до недавнего времени эти собаки не привлекали пристальное внимание постоянного волонтерского состава приюта: но разве можно каждый день проходить мимо больных истощенных собак, не требуя от руководства их перевода в санчасть?
Зимой истории нескольких собак потрясли Киев. Фотографии живых скелетов, уже непохожих на собак существ, вызвали и большой скандал в самом приюте. Собака с анорексией, болезнями внутренних органов и грибком, вызванным многомесячным сидением в темном влажном вольере, погибла на руках волонтеров, буквально прорвавшихся в приют, чтобы спасти умирающих. Перевести такую собаку из ее старого гнилого вольера много месяцев не приходило в голову сотрудникам приюта. Ее просто оставили умирать.
Она и умирала годами, с 2011 года. Это уже не собака в привычном представлении, потому что у настоящей собаки не могут так остро, как гребень у рептилии, торчать позвонки и выпирать ребра, затянутые кожей, как чулком. Ее шатало от слабости, но она все равно, даже отощав до скелета, хотела жить и жадно пила привезенный волонтерами в рождественские праздники куриный бульон.
– Чем она больна?
Первый сотрудник ветслужбы:
– Анорексия от недоедания и грибок, следствие жизни во влажном темном помещении. В таком состоянии собака уже минимум несколько месяцев. У нас вообще с кормом совсем плохо около месяца.
Второй сотрудник ветслужбы:
– Заболевание кишечника и желудка: порезала осколками костей.
– Как же вы довели ее до такого состояния?
Сотрудник ветслужбы, очень нервничая:
– У нас элементарных лекарств нет.
– Но могли же попросить о помощи неравнодушных людей! Сколько этой собаке лет?
Сотрудник ветслужбы:
– Не знаю, мы же не будем каждой собаке в зубы заглядывать!
– Какие у нее шансы на жизнь в таких условиях?
Сотрудник ветслужбы:
– Я не могу сказать, сколько еще она проживет.
Собака умерла через два дня после разговора, в день инспекции приюта мэром.
Огромные, плохо утепленные коровники – длинные кирпичные бараки, в которых стоят загоны для собак, использует не только коммунальное предприятие в Бородянке, но и зоозащитники, имеющие собственные приюты – пещерный век в зоозащитной европейской культуре содержания бездомных животных. В этих грязных бараках, из которых уже сочится моча, собаки живут годами. В одном коровнике разваленные ворота и окна пропускают дневной свет, в другом – темно и очень сыро. Газовый конвектор, который хоть как-то мог обогревать часть вольера, установили волонтеры собственными силами.
В открытых сезонных вольерах на улицах (по назначению – летних) собаки Бородянки живут и зимой, в неутепленных будках, на слежавшемся сене. Животные с гладкой шерстью спят в таких будках «гнездом», согревая друг друга. Сезонные вольеры оборудованы проржавевшими калитками, будками-вагончиками и настилами от снега и дождя.
После разгоревшегося в социальных сетях скандала, когда волонтеры создали группы поддержки собак приюта и накупили мешки корма, в приют с инспекцией приехал мэр с заместителями. Осмотрел, ужаснулся и прямо на телекамеры уволил директора приюта.
Но этим увольнением не заканчивается плохая сказка с хорошим финалом, а начинается другая.
Виталий Кличко тогда ходил по коридорам коровника, как огромный, облепленный пчелами журналистики, улей. Присел потрепать за холку метиса стаффа, поздоровался с собакой по соседству. И уехал, пообещав приют закрыть, построить новый и объявить честный конкурс отбора персонала, включая директора. Через пару месяцев часть собак перевели в частный приют. А когда шумиха утихла, приют зажил своей привычной жизнью: собаки снова голодают, волонтеры снова кричат о помощи.
Чиновники молчат.
У них во главе угла стоит Экономия – вынужденная и нелогично, несправедливо продуманная. Как сказал один чиновник, «через полгода у нас неизвестно чем будут жить бюджетники – уборщики и работники школ». Когда тут о собаках думать? Поэтому тот, кто принесет городу на тарелочке лишнюю сотню тысяч, а то и миллион – тот и в фаворе, даже если для этого нужно отобрать у собаки последний кусок. Это новое кредо 2015-го и ближайших лет.
Конечно, новые и старые чиновники возмутятся, ведь все они любят собак. Но тогда откуда эти бесконечные длинные списки волонтерских счетов на лечение, корм, передержки? Это касается не только коммунального приюта, но и коммунальной ветеринарной клиники. Почему в 2014 году на раздутый штат приюта было выделено целых 8 млн гривен, а на содержание собак – ни одного?
Что это, глупость или преступная халатность – при старой власти и при новой годами содержать коррумпированное руководство? Платить зарплату недобросовестным сотрудникам, покорно перечислять миллионы прямо в их жадные карманы и перекладывать всю настоящую работу на волонтеров, большая часть которых опекает собственных животных за счет своих небольших зарплат и пенсий?
В свой зимний приезд в приют о своих впечатлениях Кличко, так и не успевший рассмотреть все в деталях, рассказал в традиционной манере спортивного хука: «Бардак. Я не знаю, чем занимаются здесь. Проблемы есть везде. Но хотя бы навести порядок на самой территории – для этого нужно желание, а не дополнительное финансирование».
Но приют – весь в долгах, и одной уборкой не решить огромную проблему, в центре которой – страдающие животные и любящие их люди.
С прогулки Виталия Кличко по приюту прошло больше полугода.
Приют по-прежнему в нищете. Европейская общественность по-прежнему даже не представляет, в каком ужасе существуют бездомные животные в цивилизованной стране – Украине. Волонтеры по-прежнему пробивают лбом стену равнодушия чиновников. Создают группы, создают фонды – как это сделало общество волонтеров «Благотворительный фонд помощи бездомным животным Фрай», спасшее от смерти десятки собак из Бородянки.
Можно бесконечно долго сожалеть о том, почему животные, умственными и поведенческими качествами часто превосходящие своих человеческих мучителей и убийц, всецело находятся в их жестоких руках. Но лучше что-то сделать для них.
Текст: Дарина Гаевская, Денис Бессараб
Фото: Дарина Гаевская и другие волонтеры
