Верховный суд на Поварской улице, в самом центре Москвы, вряд ли сравнится с подобным учреждением первичной инстанции. Решать дилемму где лучше и красивее, все равно что делать выбор между «мерседесом» и видавшей виды «девяткой». Все плюсы будут не в пользу районных, а где-то и областных и городских судов. Зато для этой организации, судя по всему, придирчиво подбирали не только дизайн, но и всех без исключения обитателей – от милиционеров на вахте до сотрудников пресс-службы и секретарей, работающих в режиме «принеси-поставь-включи-выключи». Они одинаково излучают предупредительность и толерантность – ни малейшей попытки перейти на повышенный тон или окрик. Оно, конечно, на то он и Верховный. Но, всё-таки хотелось бы расширить подобный опыт.
После двукратной, но вежливой переадресации в 5 подъезд я, наконец-то, оказываюсь на правильном пути и, уткнувшись в спину какого-то клерка, сворачиваю за угол особняка. У костюма с иголочки и вихрастой головы какой-то смутно знакомый силуэт. Так и есть: адвокат Илья Новиков на рабочем месте один из первых. А вот и еще одна персона, не узнать которую даже в этом непривычном для неё месте, просто невозможно – Надежда Савченко. Поговаривали, что кто-то из украинских политиков, действительно, должен приехать в Россию, чтобы поддержать обвиняемых Станислава Клыха и Николая Карпюка. Но чтобы вот так, запросто, в самую цитадель «Мордора» явилась его недавняя узница...
К 10:00 в расширителе перед рамками металлоискателя кажется собрались уже все, кто только мог. Здесь было человек 10 представителей аккредитованных в Москве посольств, человек 15 от СМИ и еще человек пять не имеющих совершенно никакого отношения к процессу. Дясяток квадратных метров «предбанника» высшей судебной инстанции России явно не рассчитан на такой приток посетителей. Но кое-кого уже пустили. Украинская обложка Москвы и по совместительству корреспондент одного из центральных украинских телеканалов Роман Цимбалюк уже вовсю «селфится» через перегородку с Надеждой Савченко. Он прошел через рамку, а Надежда ждёт каких-то дополнительных разрешений на вход. И как тут не скрасить тяготы формальных процедур гламурным жестом. Улыбка у Романа получилась вполне в духе жанра, а вот Надежда с надуванием губ явно не преуспела. Но в помещении такого ранга, как говорится, и так сойдёт. Тем более, что повстречаться с самой Савченко в этот день хоть и повезло многим, чем они охотно и пользовались, фотографируя её со всех сторон, да не многим было позволено вот так запросто «щечка-к-щечке».
Перед тем, как пустить журналистов в зал, представитель пресс-службы разъясняет порядок. Проходят только пишущие. Снимающих допустят на оглашение решения. И еще... Убедительная просьба: не снимать судей... Я даже подумал, что мне послышалось. Но судя по спокойной реакции окружающих, в этих словах ни для кого не было неожиданностей. Поэтому и я, новичок на подобных мероприятиях, воздержался от вопроса.
В зале заседаний всё готово к работе. На нескольких огромных экранах уже присутствуют обвиняемые. Станислав Клых с несколько обречённым видом прислонился к арматуре клетки, а Николай Карпюк сидит тут же чуть в глубине. Из вольностей украинцам позволили какие-то бумаги и одну книгу. Оказавшийся со мной за соседним креслом мужчина напряженно всматривается в экран. В руке у него не то гаджет, не то пульт дистанционного управления. Позже выяснилось, что в Верховном суде есть такая профессия — звукоподаватель. Он всякий раз, когда обвиняемым предоставлялось слово, судорожно стучал по кнопке звука, выводя его на необходимый уровень, и поспешно снижал до минимума, когда из грозненской тюрьмы на том конце видеосвязи доносились лишние звуки.
Наконец в зал вошли судьи. До сих пор не могу взять в толк: прозвучали их фамилии из уст председателя или произнесены они были настолько невнятно, что не осталось ни малейшего намека на личность персонажей. В любом случае, для себя я уже через 20 минут сделал наброски портретов, которые хоть как-то индивидуализировали людей, решавших судьбы обвиняемых.
После ритуальных обращений председателя к сторонам прений, слово взял адвокат Дока Ицлаев. Он представил суду два тома документов. По его словам ни один из них не был приобщен к делу грозненским судом. Между тем защите благодаря многочисленным запросам удалось собрать убедительную базу для того, чтобы доказать насколько беспочвенны обвинения в адрес их подзащитных. Среди многочисленных справок есть даже зачетная книжка Станислава Клыха за период его обучения на историческом факультете Киевского государственного университета. А в ней черным по белому написано, что Станислав в обозначенные следствием сроки его участия в «бандформированиях Чечни» либо сдавал экзамены, либо готовился к ним. Сегодня кто-то улыбнётся и скажет умудрённо: да разве что-то стоят все эти оценки и преподавательские подписи, когда всем давно известно как сдаются экзамены в украинских ВУЗах. На основе личного опыта могу заверить: 1994-1995 годы относятся к тому благословенному времени, когда экзамены по системе «гонорар-оценка» были не то что не в ходу, об этом даже страшно было думать. А вот у Николая Карпюка главным алиби может считаться свидетельство о том, что он ухаживал за больной матерью, и ему просто невозможно было оставить одной и лежачей близкого человека.
К томам прилагаются многочисленные справки и свидетельства. Во время чтения перечня документов, который занял почти час времени, один из судей ярко проявил себя. Тот, который сидел по правую руку от председателя и был самым молодым в этой троице, нетерпеливо прервал адвоката Ицлаева. Тоном, полным раздражения и предполагающим покорность того, к кому он адресован, судья спросил, для чего зачитывается весь этот длинный список? Даже председатель вынужден был его слегка одернуть. Он сформулировал тоже самое, но в более мягкой форме. Адвокат ответил: всего этого не было во время суда в чеченской столице и потому нарушено основополагающее правило любого процесса – равноправие сторон.
Это только потом я понял, какой театр разыгрывался на глазах немногочисленной аудитории. Вот он «плохой следователь», который уже сейчас выражает свое неприязненное отношение к стороне защиты. Словно, от адвокатов Карпюка и Клыха зависит его личное благополучие. Зато двое других очень наглядно демонстрировали приверженность идеалам правосудия. И председатель и его не менее возрастной сосед слева были самим участием и внимательностью по отношению ко всему, что говорили адвокаты. В какой-то момент даже закралось сомнение: неужели эти люди смогут противопоставить всем аргументам защиты лишь один меркантильный интерес – не идти наперекор власти.
Перерыв был объявлен как раз в момент, когда адвокат Ицлаев закончил своё выступление. Судьи спешно покинули зал. Аудитория расслабилась. А Надежда Савченко неожиданно вышла на его середину и взметнула правую руку вверх перед висящим на потолке монитором. Этим жестом и традиционными «Слава Украине!» она приветствовала Карпюка и Клыха. Присутствущие в зале журналисты моментально схватились за свои айфоны. Со стороны казалось, что Надежда рисуется и позирует. Но тот, кто видел её в такие эмоциональные моменты, поймёт, что в этой части поведения у нынешнего депутата Верховной Рады и у бывшей заложницы российского правосудия не произошло сколько-нибудь серьёзных изменений. Более того, на входе в здание Верховного суда, когда еще не подоспела орава остальных журналистов, я задал ей пару вопросов. Прежде всего, поинтересовался, будет ли она одна от украинской власти или еще кто-то подтянется? Надежда ответил, что не знает. А на уточняющий вопрос, не пыталась ли она согласовать с кем-то из коллег свою поездку, категорично отрезала: «Вы це як СМІ запитуєте?». «Да» – ответил я. «Тоді без коментарів». Вот и сейчас она общалась с украинцами явно не для собственной славы. Только чтобы поддержать дух ребят. Кажется ей в каком-то смысле это удалось. После того, как она уступила место тёте Станислава Клыха, тот уже вовсю разухарился – закурил и начал отпускать шутки на её просьбы не поддаваться «дурной привычке». Пожилая женщина расценила курение племянника как явный признак его слабости. Поэтому продолжала увещевать: «Не ставь на себе крест... Вспомни своего дедушку... Когда его репрессировали... Он десять лет отсидел и потом пришел еще нас нарожал пятерых».
Надежда тем временем прибегла к помощи персонала дежурившего в зале. Чтобы отсечь себя от навязчивой прессы она попросилась выйти в уборную через выход, который для остальных был заблокирован. Вообще, надо сказать, местные реагировали на неё очень доброжелательно. Уж не знаю, чего больше в этом – уважения к её прошлым заслугам или нынешнему поступку?
Вторая часть заседания продолжилась выступлениями адвокатов. Марина Дубровина была краткой: сформулировала лишь основные претензии к судебному процессу в Грозном. В этот перечень вошли и отказ назначить её подзащитному Станиславу Клыху независимую психиатрическую экспертизу и действия судьи, который постоянно оказывал прессинг на адвокатов. Последнее в конечном итоге вылилось в попытку поставить перед коллегией адвокатов вопрос об их профессиональной состоятельности.
Илья Новиков подвел черту под теми претензиями, которые защита пыталась донести до главной судебной инстанции страны. Его блестящее выступление могло бы, наверное, украсить учебник по основам адвокатской практики. Но данный суд был явно не тем местом, где его красноречие и доводы готовы были воспринимать. Хотя «хорошие следователи» и тут продолжали хранить мину участия и внимательности, лишь изредка как бы отвлекаясь на что-то постороннее. Эти моменты совпадали с теми частями речи адвоката Новикова, где он напрямую адресовал свои доводы к их коллегии, – будь то просьба поддержать падающее реноме российской судебной системы или обращение к здравомыслию, которое, по идее, должно было подсказать судьям, что неправосудные решения в отношении украинских граждан давно находятся на учёте в международных правовых инстанциях.
Отдельное место Илья Новиков посвятил опроснику, который был сформулирован судьёй первой инстанции для присяжных. По его словам, эта часть судебного процесса превосходит дерзостью злоупотреблений все остальные. Дело в том, что вопросы, которые ставились перед присяжными, требовали лишь однозначного ответа, в то время как суть событий, которые рассматривались ими, была далеко не так очевидна. В частности, обвинения Клыха и Карпюка в убийстве 30 военнослужащих Вооруженных сил РФ и ранении еще дюжины предполагало, как сказал адвокат, присутствие его подзащитных сразу в нескольких частях Грозного и наличие у них самых разных видов оружия. И со всем этим надо было либо согласиться, либо сказать «нет».
На том, как говорится, и закончили. Вспоминать речь такого же, как и судьи, безымянного прокурора нет смысла. Кстати, председатель несколько раз делал замечание адвокатам: при выступлении надо называть фамилии, для протокола. А вот каждое из выступлений стороны обвинения оставалось как бы инкогнито и при этом не вызывало раздражения судьи. Практически все тезисы прокурора сводились к попытке опровергнуть доводы защиты. Но выглядело это как-то совсем не прилично для зала, который называет себя высшей судебной инстанцией России. Особенно часто прокурор употреблял такие выражения: «этого в суде не было», «этот аргумент защиты не имеет под собой никаких оснований», «в законе написано»… Как применима к той или иной ситуации цитируемая им норма закона, господин обвинитель не уточнял. Точно так же, как и не удосуживался он использовать в качестве контраргументов факты и четко сформулированные процессуальные принципы.
Заключительные слова обвиняемых были лишены какого бы то ни было надлома. Правда, и иллюзий никто из них не высказывал. Карпюк с юмором оценил предъявленные ему обвинения, представив себя в роли эдакого былинного богатыря, который может взмахом одной рукой уничтожить сразу 30 человек, а взмахом другой – танки и БМП. Его товарищ, Станислав Клых, лишь высказал недоумение по поводу того, как во всех СМИ обсуждается приезд на процесс Надежды Савченко, и как глухи остаются к его позиции даже родные украинские издания. Дело в том, что Станислав уже не раз упоминал, что с Россией его всегда связывали довольно тесные отношения. Сюда, в том числе и в Москву, он регулярно ездил, даже учился в школе... Присутствующая на процессе его родная тётя, тоже, как выяснилось, из российской столицы. Что же до обвинения, то его он воспринимает как попытку свести с ним личные счеты неких людей. Возможно, кого-то их из них он даже знает. Правда, остальные подробности утонули в недосказанности и были ограничены, судя по всему, элементарной неспособностью оперировать более конкретной информацией.
Всё закончилось очень стремительно, и осознание того, что через какое-то время будет оглашено окончательное и бесповоротное решение, наступило только в момент, когда захлопнулась дверь за последним из судей. Зал остался наедине с собой и той ношей неведения, которая вот-вот должна была свалиться с плеч присутствующих. Правда, многих, кажется, не очень и занимала эта интрига. Когда в зал пустили камеры, начался настоящий трэш в стиле пропагандистских телевизионных шоу российского Первого канала или НТВ. Вся медийная мощь российской пропаганды была обрушена на одного человека – Надежду Савченко. Откуда не возьмись появился даже некий депутат. Такое же безликое существо как и вся нынешняя Госдума, но с явными признаками амбиций. Поначалу он давал интервью такому же безликому каналу, видимо ему и принадлежащему, поскольку другие не проявили к его персоне ни малейшего интереса, и резко высказывался по поводу откровенного пиара, которым сопровождается визит в Москву Надежды Савченко.
– Она едет в «Мордор» и не боится – разве можно придумать что-нибудь лучшее для того, чтобы поднять собственный рейтинг!? - вопрошал слуга народа.
Через несколько минут, когда ему удалось продраться сквозь плотное кольцо съёмочных групп, он нечто похожее адресовал и самой Надежде. Она, правда, четко выдерживала линию поведения: не общаться с вражескими СМИ и депутатами. Так и стояла в окружении многочисленных камер и айфонов, игнорируя все попытки спровоцировать разговор. Это был и цирк и сумасшедший дом в одном флаконе. Маленькие юркие журналистки с кубиками логотипов на микрофонах пытались дотянуться ими до Надежды. Операторы держали в кадре её безмолвное лицо... Но ничего особого не происходило. Кто-то даже сделал попытку заговорить на ломаном украинском. При этом малейшее перемещение Савченко по залу сопровождалась такой же подвижностью шлейфа из человеческих тел и съёмочной аппаратуры. Она словно магнит притягивала мелкую металлическую стружку. И как факир умудрялась сохранять разумную дистанцию с этой агрессивной массой. Они просто повторяли её движения, но так и не смогли добиться желаемого.
Почти всё время, потраченное на ожидание, прошло под аккомпанемент этого безумия. Появление судей даже не вызывало ощущение развязки, которая вот сейчас, на твоих глазах уже совершается. Странно, но я предполагал, что решение Верховного суда РФ оглашает председатель. А тут… Папка с бумагами в руках Виктора Смирнова, еще два года назад занимавшего пост судьи областного суда Челябинской области. Он же читает текст. Да и тем самым судьёй, которого так раздражала речь адвоката, тоже был он. Что ж, все по законам жанра. Плохой следователь грубит и давит. Хороший только молчит и сочувственно кивает. Впрочем, в глазах председательствующего – Александра Ботина и его соседа слева на этот раз только безучастность. Свою роль они выполнили. Видимо, текст решения «Приговор оставить в силе...!» по их мнению, лишь процедура. На лице осужденных тоже не угадывается особых эмоций. Экраны с их лицами гаснут практически сразу после завершения чтения…
Текст/фото: Игорь Матюпатенко, Москва
специально для BERLIN-VISUAL.com
