Украинский репортер Андрей Цаплиенко за свою журналистскую карьеру побывал во многих горячих точках мира, а с начала конфликта на Донбассе почти постоянно находится в зоне АТО. И не просто в зоне АТО, а на линии разграничения сторон. Его посты в фейсбуке об украинских воинах собирают тысячи «лайков». Я знаю Андрея очень давно, даже хорошо помню его первую программу «Буря в стакане» на одном из харьковских телеканалов. Уже тогда он искал острые темы, поэтому для меня совсем не удивительно, что в итоге он стал военным корреспондентом.
Когда я узнал, что Андрей со своими украинскими коллегами скоро будет в Берлине на одном мероприятии, я с ним связался, и мы договорились о том, что пообщаемся. Так получилось, что накануне вечером я получил подтверждение об участии в съемках очередного американского сериала и выставлять фонарь киношникам совсем не хотелось. И уж тем более я не мог не встретиться с Андреем, с которым мы не виделись, как он потом сказал, с 2003 года. Поэтому я помчался на ночь глядя к нему в гостиницу.
Наша встреча была не очень долгой, но чрезвычайно теплой. После воспоминаний и обсуждений дня сегодняшнего, я включил видеозапись и стал задавать вопросы. Сразу скажу, видео почти на 35 минут, поэтому расшифровывать всё я не стал – очень бы много текста получилось. Найдите время, посмотрите и послушайте. Тем не менее, основные моменты нашей беседы я опишу и процитирую.
О публикациях в фейсбуке
Бывает такое, что какие-то посты в фейсбуке со временем приходится закрывать, когда тема исчерпана, или если информация может навредить украинским военным в условиях войны.
О ситуации в зоне АТО и настрое бойцов
Один из командиров батальона морской пехоты, который находится под селом Коминтерново, сказал, чтобы противник не делал, у него нет шансов.
О волонтерах
Волонтеры сейчас помогают меньше по объективным причинам, страна устала от войны, люди стали меньше выделять собственных средств на помощь армии. Многие волонтеры говорят, что сборы упали в пять-шесть раз. Но всё-таки украинская армия 2016 года, это не армия 2014 года.
Когда человек с фронта попадает в мирную жизнь, ему кажется, что люди не думают о войне, пытаются от неё отгородиться, и это действительно так.
– Людям на фронте главное – понимать, что тыл их поддерживает. Важно, чтобы общество своим отношением поддерживало бойцов, которые находятся на фронте, чтобы у них не было ощущения бессмысленности того, что они делают. Собственно, этим и занимаются волонтеры, они дают сигнал бойцам, что далеко не все в стране отгородились от войны. Мы хотим, чтобы эта война закончилась, и чтобы эта война закончилась на наших условиях, на условиях при которых Украина будет независимой и процветающей страной.
О жителях «серой зоны»
В одном из населенных пунктов в этой зоне живет «горстка старичков», которые не хотят бросать своё хозяйство, все они ругают Путина, Россию, говорят, что украинская армия должна дойти до границы и закончить войну там. У них с украинскими военными практически родственные отношения. Военные им бесплатно доставляют продукты, помогают с транспортом и почтой. Они уже привыкли, что утром и вечером обстрелы. Одна женщина рассказала, что у неё эпилепсия, когда она приезжает в тихий и спокойный Мариуполь, у неё приступы, а здесь почему-то, возможно от страха, они проходят. Такой парадокс – не было бы счастья, да несчастье помогло. Курьезный такой случай, для изучения медиками…
О боях в «серой зоне»
Сейчас боёв за неё нет, линия фактически установилась неподвижная.
– Основные бои за «серую зону» проходили в апреле этого года, это были бои в районе Авдеевки. Там украинцам удалось оттеснить противника из промзоны и дачного сектора, и местами там сейчас расстояние между позициями украинских военнослужащих и боевиков – метров 40, буквально через забор. Периодически происходят перестрелки, обстрелы, но линия франта сейчас заморозилась, нет продвижения ни с той, ни с другой стороны.
Чтобы понять, как выглядит украинская война, можно взять Ремарка «На западном фронте без перемен», прочитать описание окопной жизни и добавить туда что-нибудь из хай-тека. Если бы у героев Ремарка были планшеты, айпеды, айподы, мобильные телефоны и немного беспилотников, вот это была бы украинская война.
Можно ли ожидать в ближайшее время наступления одной из сторон?
– С украинской стороны наступления в ближайшее время не будет, хотя люди готовы морально. Бойцы, с которыми мы общаемся, говорят, вот если бы была команда идти вперед, мы пойдем вперед. Наступления не будет, потому что Украина соблюдает Минские договоренности, старается соблюдать. А с той стороны наступление возможно, возможно наступление российской регулярной армии, потому что войска так называемых ДНР и ЛНР они сейчас не в том состоянии, когда они могут наступать. На той стороне крайняя деморализация. Люди, которые приходят служить в так называемые армии так называемых молодых республик, приходят в основном служить за деньги. Это деклассированные элементы, которым надо как-то выживать. Работы нет, единственный способ заработать – это пойти в эту «дээнеровскую», скажем, армию получать 15 000 рублей, это примерно 5000 гривен. К слову, украинский солдат, находящийся на передовой, получает где-то в районе 10 000. Люди идут, в основном, не для того, чтобы идти в наступление, а для того, чтобы иметь хоть какие-то деньги, имитировать боевые действия. В наступление они идти не готовы, людей у них не настолько много, численного перевеса нет. Мы понимаем, что если возможно наступление, то силами российской армии, с помощью авиации, но это уже большая война. И эта война коснется, скажем, Германии, всей Европы. Так просто эту войну уже не остановить.
Владимир Владимирович, который сидит в Кремле, которого в ФСБ научили правильно анализировать ситуацию, вот он и жонглирует этими состояниями Европы и Украины. Жонглирует, то отпуская ситуацию, то зажимая, то опять отпуская, пытаясь на этом сыграть и извлечь таким образом определенные дивиденды. Проблема только в том, что он все время повышает градус напряжения. Проблема в том, что все сценарии, которые этот человек рассматривал лишь в теории, станут практикой, воплотятся самые худшие фантазии этого человека. Надо к этому быть готовым, и мне кажется, бойцы, которые находятся на фронте, к этому готовы.
О российских военнослужащих на Донбассе
При этом вопросе Андрей сразу потянулся к своему ноутбуку: «Сейчас покажу российских военнослужащих».
– Вот в первый раз, дистанционно, с российскими военнослужащими мы столкнулись в Новоазовске. Они обстреливали позиции батальона «Днепр-1» и тихонечно-тихонечно заставляли отойти от границы. Мы понимали, ну откуда в Новоазовске могли взяться большие силы у «ДНР»? 20-21-22 августа Новоазовск был украинским городом, а потом вдруг стал «дээнеровским». Это было просто невозможно, действительно были российские силы, но доказать это пока мы не смогли.
Андрей рассказал о поездку в село Крымское, где в ноябре 2014 года украинские бойцы в ходе боевых действий застрелили боевика – Кондратенко Дмитрия Викторовича из Иркутска. У него нашли предсмертную записку, в которой он писал о том, что его послали на убой как быка. Этот россиянин там оказался не сам, его именно послали. Его похоронили по христианскому обычаю его же противники, отнеслись к нему с определенным уважением.
Потом под Мариуполем был взят в плен Александр Пашков, спецназовец-россиянин из Воронежа. Он потерял ногу, очень рассудительный парень, умеет владеть собой. В интервью пообещал больше не воевать против украинцев, сказал, что всё осознал, но сейчас он работает в частной военной компании, готовит других россиян воевать на территории Украины. Так он слова и не сдержал…
Было у Андрея и общение в украинском госпитале с российским офицером Александром Седиковым, который был взят в плен в июле этого года. Он не хочет признавать тот факт, что Украина – не часть России, он оперирует всеми клише: мы же братья, как греки и троянцы, деды воевали, говорим на одном языке…
– Я понял, что ему даже в голову не пришло, считать Украину отдельным государством. И так многие из этих товарищей, считают, что это недоразумение историческое, которое они приехали исправлять.
Если Седиков и Пашков живы, то Николай Николаец, сапер, капитан российской армии, погиб на полигоне под Шахтерском 16 апреля этого года в результате каких-то разборок. В «ДНР» он получал 120 000 рублей, документы ему сделали на подставное лицо. Он поручал своему помощнику ездить в Россию и снимать деньги с карточки, поэтому о нём и стало всё известно. Скорее всего, он приехал в Украину именно из-за денег, так как получал тут в два с половиной раза больше, чем в России.
Еще Андрей рассказал, что когда украинские бойцы выходили из Иловайска, они брали в плен небольшие группы российских военнослужащих. Потом когда кольцо замкнулось, то превосходящие силы россиян освобождали своих, брали в плен наших. Тогда в плен попал и Алексей Фокин из батальона «Донбасс». Он, рискуя жизнью, в течение девяти месяцев, пока находился в плену, хранил SD-карту на которой была запись допроса российских пленных десантников. Они называли номера своих частей и признавали, что они находятся в Украине. Это реальное доказательство того, что именно россияне блокировали украинских солдат в Иловайске.
О сравнении Украины с другими горячими точками
– Всегда больше всего пугает неизвестность, когда не знаешь, что тебя ждет. Иногда одновременно и пугает и щекочет нервы, хочется посмотреть, что дальше. Такого количества артиллерии как в Украине, я ни на какой другой войне не видел, и это страшно. Когда над тобой свистит снаряд 122 мм – это жуткое ощущение, внутри всё сжимается.
О роли военного корреспондента в гибридной войне
– Украина никогда не сталкивалась с гибридной войной, ей нужны какие-то духовные ориентиры, бойцам очень нужна поддержка, важно знать, что о них думают, их любят. В этих условиях военный корреспондент это еще и связь с внешним миром, с домом, с любимыми людьми. Военный корреспондент несет даже какую-то социальную миссию, я бы сказал, а может быть даже – терапевтическую. Желательно, когда боец просит, чтобы показали и передали его привет – привет маме и любимой женщине – всё это показывать.
Вопросы/видео: Игорь Магрилов
Фото: архив Андрея Цаплиенко
